Славная, милая Лаванда, немного потасканная, но по-прежнему блондинистая и вдохновенная, за последние несколько лет умудрилась поднатореть в сферах, которые славной, милой Лаванде времен пятого-шестого курса были неизвестны совершенно. Славная, милая Лаванда – развратница, воровка и убийца. Ничего так коктейль из качеств, да? Взболтать но не смешивать. И если ради первого таланта Браун прогрессировала долго и постепенно – задатки у нее были уже в пятнадцать, – то остальные два случились внезапно, больше вынуждено, но уже были приняты и ассимилированы со всей любовью, на которую блондинка была способна; Лаванда любила все части себя, может, кроме волчьей. В общем, на служительницу культов и идей эта дамочка никогда не была особо похожа, но жизнь в сущности – черти что, лавина соблазнов и камнепад бед, и ты либо находишь пещерку в горах, в которой можно укрыться, либо будешь заморожен и задавлен; умереть от падения булыжника Лаванда совсем не планировала, а потому безразлично пожимала плечами, когда Люпин спрашивал, откуда она умеет взламывать защитные и когда успела стащить у Кингсли мешочек с галлеонами. Впрочем, Лаванда и сама особо не понимала, откуда она умеет разбираться с защитными – предпочитала думать, что это природный талант и долгая практика на седьмом курсе.
Как бы то ни было, новообретенные таланты Лаванде пригождались постоянно, и уж точно не были бы лишними в ее очередной задумке. Почему ночью никто не ходит по магазинам? Правильно, потому что продавцы спят и не продают, а для Лаванды это значит только одно – товар без присмотра, который нужно стащить. По правде сказать, она бы не таскала без причины, но в подобные времена доверие – штука слишком ценная, и явиться в лавку, пусть даже и в Лютном, в таком вот виде, когда тебя заклеймили преступницей номер, может, пять-шесть и активно разыскивают – увольте. Незнакомцам и однажды знакомым теперь ничего не стоит тебя сдать. Так что по магазинам Браун предпочитала ходить вот таким вот способом. Однажды даже галлеоны оставила за все, что стащила, но потом решила – обойдутся, честно признала себя воровкой и тут же великодушно простила сразу за все преступления.
И в этот вечер расплачиваться она не планировала: без шума взломала защитные в травной лавке на окраине, забрала все, в чем так нуждалась (возмутилась еще, что семян лунного цветка так мало), набила сумку склянками и благополучно ретировалась – как нечего делать. Осталось только вернуться в лагерь так же благополучно и осмотрительно. Но Лаванда знала: патруль проходил здесь несколько минут назад, она сама их созерцала, укрывшись за углом и маскирующими, поэтому ближайшие двадцать минут опасаться хит-визардов вряд ли стоило. Разумеется, блондинка понимала, что у них все строго и отлаженно, только вот она знала, из кого из понабрали преимущественно, и как лень этим кому-то делать монотонную работу, за которую их никто не похвалит и которая в 99 процентов случаев не принесет никаких результатов. А потому девушка, перекинув сумку через плечо, бодро зашагала к нужному углу, который бы позволил ей сосредоточится: трансгрессировать в место, охраняемое так же тщательно, как маггловский Пентагон, а то и лучше – это вам не мышь в мышеловку поймать. Даже зная координаты и имея в голове четкое местоположение, все равно нет никакой гарантии попасть в нужную точку, если делать это второпях. А перемещения никогда не были сильной стороной мисс Браун, поэтому ей требовалось собраться с мыслями, чтобы не оставить в пространстве руку-ногу-голову. Особенно если дело касалось дней, когда бывшей гриффиндорке приходилось выживать на остатках зелья: когда пульс дергался под кожей нервным кроликом, а голова пульсировала так, что хотелось приложить о ближайший камень.
Увы, однако, на очередном бодром шаге капризная стерва Фортуна сделала Лаванде адью – в переулке, прямо на пути мисс Браун кто-то был. На Лаванде, впрочем, был капюшон, а этот кто-то и вовсе был один, и причин для паники пока что не находилось, поэтому Лаванда, на долю секунды запнувшись, продолжила свой бодрый путь в надвинутом на глаза капюшоне прямо мимо фигуры посреди улицы. Этот некто же ходит – почему ей нельзя? Тем более, ей очень надо, иначе остатки зелья в ее организме рискуют выветриться окончательно.