четыре стены между тобой и прочими,
время — тоска, слова затёрты до дыр.
устрой себе праздник, танцуй в одиночестве,
впусти в себя дым.
Matthew Goode

I  Ш А Г. О Б Щ А Я  И Н Ф О Р М А Ц И Я.К у д а  н и  п о д а т ь с я,   о т  с е б я  н е  у б е ж и ш ь.  К а к  о т  т е н и.  В с е г д а  с л е д у е т  з а  т о б о й  п о п я т а м.

✘ Возраст и дата рождения.
09.09.1979 | 20 y.o.
✘ Лояльность.
Пожиратели Смерти - официально; оппозиция;
✘ Место работы, должность.
Проходит обязательную службу в Министерстве Магии на посту хит-визарда. Планирует открыть свой бизнес со следующей года;
✘ Уровень крови и статус волшебника:
I уровень | White | А2;
✘ Магический уровень
Mediocris-FM(C)+WM(B)+DM(C)+O(L)
✘ Ориентация персонажа.
Гетеро;

II  Ш А Г. Б И О Г Р А Ф И Ч Е С К И Е  Д А Н Н Ы ЕВ д а л и  о т  в з г л я д о в  о б щ е с т в  а  п и ш у т с я  с а м ы е  л у ч ш и е  б и о г р а ф и и.
✘ Родственные связи персонажа

✘ Место рождения персонажа
Англия, графство Норфолк, фамильное поместье Забини-холл;
✘ Место проживания персонажа.
Англия, графство Норфолк, фамильное поместье Забини-холл; съемная квартира в Лютном переулке, о которой мало кто знает и куда Блейз приходит отдохнуть от всего (снимает весь этаж, то есть 5 комнат);
✘ Биография
- Не дари мне на память пустыни,
Все и так пустотою разъято!

Когда-то Миллисент прочитала мне эти строки, медленно раскуривая сигарету в изящном, тонком мундштуке. Она, в общем-то, знает, что я больше люблю, скажем, Уолта Уитмена или Джона Киттса, но в этот раз стихами она хотела что-то сказать. Мы всегда вспоминали о нашем маленьком секрете, об этих запретных для нас книгах, когда не оставалось слов. В последние годы слов становилось все меньше и меньше. Скоро они исчезнут совсем.
В тот вечер я, ловя ее взгляд, понимал, почему она выбрала именно эти стихи. Лорка. Я разливаю по пузатым стаканам коньяк, закуривая сигару и начинаю раскрывать, как плащ, свою грудную клетку - и слышу, как падают со звоном на мраморный пол перламутровые пуговицы, которые я отрываю с каждым воспоминанием. Я начинаю выпускать своих демонов, своих призраков прошлого и не знаю толком, зачем я это делаю. И сейчас, прокручивая в голове тот день, не испытываю ничего, кроме ощущения правильности своего поступка. Это точка не возврата - когда наши с ней отношения изменились навсегда и я понял, что наступил тот момент, когда проблемы не решить компанией друзей, бутылкой виски или связями матери, я должен был сказать что-то, и пусть самое главное из моего потока сознания выбрать сложно, я надеюсь, Миллисент определиться сама.

"Мы все идем сквозь эту темноту, что обступила нас, как облачная армия, на ощупь и вслепую. Рождаясь и видя первые лучи утреннего солнца, слыша за окном крики чаек и шум прибоя, в то же мгновение на щеках ощущаем сухие и грубые руки отца или матери, и закрываем глаза, чтобы больше никогда их не открывать, ибо знаешь наверняка - руки эти завязали глаза твои черной тканью. Это первая неизбежность, с которой мы, дети чистой крови, дети традиций и власти, сталкиваемся, едва появляясь на свет. Мы живем, перерождаясь из века в век, на перевернутом вверх дном озере пустоты, на границах вселенной, боясь сделать шаг за пределы, в неизведанную галактику, боясь, что наш Млечный Путь, ведущий в новый мир, окажется усеянным битым стеклом. Мы - трусы. Все мы. Ты слушаешь меня, перебирая в бледных прокуренных пальцах свои иссиня-черные, как крылья граунов, волосы, ты слушаешь меня, ненароком бросая, что оттого я, наверное, в школьные годы любил астрономию и хочешь сказать на выдохе что-то в духе слов Экклезиаста, мол, это твоя, в смысле - наша, доля под солнцем, ничего не изменить. Отнюдь, Миллисент. Мы не видим солнца. Мы, как и все, рожденные в свете дня, обречены жить в ночи и мы, рожденные в ночи, не сможем увидеть луны и звезд. Мы никогда не увидим настоящего солнца и настоящей луны, никогда не услышим подлинный шум моря, крики чаек, не почувствуем вкус красного вина, сидя на белом пляжном песке в переливающихся алмазных сумерках. У них, у тех, кого мы топчем под ногами, потому что кровь их - грязь и сами они - лишай на теле магической земле, вот у них солнце есть, они его видят, они воистину живы, они живут. И пока мы, такие же как ты или я, не перешагнем свои пределы, мы не познаем жизни.
Мы, рожденные в прахе, живем в пыли, бесконечных дождях и туманах. Ты не хотела бы выбраться? Ты не думала об этом? Ты не думала - остаться или сгореть? Выгляни в окно. В свете чахнущего, кровью облитого и проданного солнца, все слова и мысли виснут на оголенном проводе. В лужах отражается все еще пьяный рассвет, осколки суставами хрустят под ногами - это грядет Новая Эра, заполняет до краев артерии нашей родины. Ты ей рада? А кто по-настоящему рад, кроме фанатов и психов? Вдохни ржавый воздух крови, чистой и грязной, вдохни воздух канализаций, Лондона и одиноких, холоднокровных квартир. Сколько в этих грязных улицах умирающих от голода, истерически обнаженных душ, где мы - их часть. Вот оно, сердце магической Англии, сплетение улиц, дышащих болью, страхом за жизнь и ужасающим одиночеством. Ты знаешь, на что люди решаются ради жизни? Здесь проще всего стать тем, кем ты был рожден. Осталось лишь понять - кем и для чего.
Я многого не помню из детства. Я знаю точно, что когда мать - роковая красавица Кармен, полуангличанка, полуитальянка, - отбрасывая черные крупные локоны, смотрела на меня туманным взглядом, было осенние, солнечное утро. А потом - темнота и постоянные грозы. Я был очень капризным и требовательным, но так и не стал избалованным, избавляясь от этой черты самостоятельно из года в год по мере взросления и накопления знаний. У меня не было постоянного отца, не было авторитета, я снисходительно относился к отчимам, зная их судьбу; и мужчиной, и женщиной в нашей семье была Моник, моя мать. Натуральная Изида во всей красе! Первая и последняя, почитаемая и презираемая, блудница и верная супруга, мать, сестра, дочь, и она же - жена и дева, святая и грешница, злонравная и великодушная. Да, я всегда боготворил мать, не страдая при этом Эдиповым комплексом. Во всяком случае, всегда тешил себя такой мыслью. Выросшие без какого-либо родителя дети, конечно же, считают (либо не считают) авторитетом мать (или отца, если нет матери), но в моих чувствах к этой женщине всегда было нечто другое. Я не искал себе, став взрослым, такую же девушку, не мечтал о похожей жене (упаси Мерлин мне такую, как Черная Вдова!), что еще раз подтверждает отсутствие вышеуказанного комплекса. Я уважал в Моник мать, я боготворил в ней женщину, я восхищался ее умом, я был благодарен ей за все, что она для меня сделала, редко перечил ей, потому что мы всегда достигали взаимопонимания путем разговоров, но, тем не менее, я всегда боялся одного - подвести ее надежды и ожидания. Она хотела, чтобы я ни в чем не отказывал себе, она покупала и делала для меня все, чего бы я не просил, именно благодаря мне, а не ее любви к искусству, наш особняк становился музеем и библиотекой раз за разом. Поначалу в моей коллекции книг и произведений искусства мне помогла мать, став взрослее, я уже имел право распоряжаться семейным капиталом самостоятельно, мать доверяла мне. Моник говорила, что страсть к книгам, искусству и самообразованию у меня от отца. Но, возможно, только поэтому я не превратился в избалованного тщеславного ублюдка, которому стоит только щелкнуть пальцами и он получит все, хотя некоторую мою заносчивость исключать, конечно же, нельзя - издержки воспитания. Ведь все же Моник воспитывала меня сама, не отрицая при этом, что и природный ум сыграл важную роль в формировании меня самого, да и я сам признавал тот факт, что сам же себя ваял, словно скульптор. Посему я всегда был верным другом и соратником матери, во всем ее поддерживая, а она оттого посвящала меня почти во все свои дела, начиная с пятнадцати лет, а о многом я знал и раньше, не то, что остальные чистокровные отпрыски. Именно поэтому я панически боюсь не оправдать ее надежд и именно потому, что она хотела, чтобы я присягнул Лорду, чтобы был на его стороне, я сделал это, ведь Моник, хитрая и расчетливая Черная Вдова, была уверена в его победе. Но до этого еще далеко.
Мое детство было детством типичного представителя чистокровной аристократии. Разве что до моего рождения матушка дважды стала вдовой, а мой якобы отец, пожилой итальянец мистер Забини скончался от необъяснимой болезни за три месяца до моего рождения. Мать не скрывала и эту тайну знаем только мы с ней, а теперь и ты, что Забини - не мой отец, но Моник отказывалась рассказывать о биологическом, отмахнувшись от меня только тем, что тот мужчина - чистокровный аристократ и нельзя, чтобы общество узнала, что она, Моник, забеременела и родила от него. Это была единственная тайна, в которую она не хотела посвящать даже меня. Пережив два скандала, я решил успокоиться - пусть будет так, как решила Моник. Если будет угодно судьбе, я еще узнаю имя своего настоящего отца. Я смирился. Также я, безусловно знал, что следующий муж моей матери умер не от старости, как пятый и шестой, и как умрет в скором времени седьмой. Для матери это было как бизнес. Зачем работать, когда есть ум и искусственно сделанная красота, и можно выйти замуж, убить мужа и стать богатенькой "безутешной вдовой"? Я восхищался гениальностью матери и не считал данный "бизнес" аморальным. Я также знал, сколько у матери любовников, я знал, что она, словно змея, пустила свой яд по всем венам магической Англии. У нее были потрясающие связи везде - в Мунго, в Министерстве Магии, среди бизнесменов, спортсменов, людей искусства, в Лютном Переулке. Она могла достать все что угодно, по сути, она могла и пожелать все, что угодно, и она бы получила желаемое. Она любила устраивать званные вечера, слепящие глаза от брызг шампанского, музыки, ярких красок, любила устраивать чинные аристократические балы, любила театры, казино, азартные игры, крепкие спиртные напитки и крепкий табак. Она могла себе это позволить. Именно благодаря матери и я полюбил "жизнь, как праздник" - я тоже имел привычку устраивать широкие званные вечера, приглашая наследников богатых семей, своих друзей - подрастающую смену нашим родителям, любил покер и театры, но никогда не терял головы, сохраняя здравый рассудок и во всем полагаясь на свое хладнокровие и цепкий, расчетливый ум, доставшийся от матери и вскормленный собственноручно. Ведь Бог наш - Разум наш. 
Моник Забини, которая решила оставить фамилию "отца своего сына", великая и ярчайшая женщина своего времени. Она добилась необыкновенно высокого положения в чистокровном обществе, несмотря на свою черную славу и во время надвигающейся войны она сразу решила, за кого вести свою игру. Возможно, на этот выбор повлияли ее любовники, конкретно по именам которых я не знаю и никто не должен знать. Логично, что их достаточно в пожирательских кругах. Матушка обильно финансировала данную организацию, оказывала и другую помощь, зная, что это пригодится в мире, который придет после победы Лорда. И она оказалась права.
Но возвращаясь к моему детству, я, готовясь к поездке в Хогвартс, заранее предвидел свой дальнейший путь. И, как предполагалось, я поступил на Слизерин, мгновенно став ярким и характерным представителем своего факультета, достойным сыном дедушки Салазара, образцовым студентом, который впоследствии был даже приглашен в Клуб Слизней (и не так важно, что в большей степени благодаря матушке; я вполне смог доказать, что и сам достоин членства в данном клубе) и видной фигурой среди однокурсников. У меня появились друзья, и следует помнить, что слизеринское понимание слова "друг" отлично от понимания этого явления у других людей. Мы все и всегда знали, что рассчитывать стоит только на себя, что надо быть готовым к предательству, иметь запасной план, наш факультет учить выживать и это единственная важная наука. Однако с другой стороны Слизерин - это семья. По крайней мере, те ребята, с кем я провел прекрасные шесть лет жизни, с кем издевался над гриффиндорцами, с кем эмоционально или, напротив, чинно и сдержано спорил на интеллектуальные темы под впервые опробованное огневиски, с кем нарушал консервативные правила поведения, ведь слизеринцы-аристократы тоже умеют развлекаться, словно герои джазового века. Но все это так и осталось бы приятным воспоминанием детства, не окажись столь роковым для нас всех седьмой год. Именно он сплотил нас, объединил еще сильнее. Очередная трагическая неизбежность нашей жизни. Мы взрослели и обязаны были столкнуться с пугающей реальностью, от которой не избавиться, которую не задушить в табачном дыме и не утопить в алкоголе. Рано или поздно ты обнаруживаешь, что не взрослеешь так, как представлял это в детстве. Ты остаёшься таким же, как и был - просто внезапно осознаешь, что стал больше пить, спать с кем-то, а в кожу рук давно въелась кровь"

- Иногда ты говоришь, как еще молодой старик, прошедший несколько войн, повидавший слишком многое и пьющий по вечерам неразбавленный кальвадос, - грустно улыбается Миллисент, слушая поток моих мыслей.
- Но мы же, пережившие войну, имеем право говорить так, Милли. Мы потерянные и мы же разбитые. Мы сами во всем виноваты. И от всего, что есть и было, никому из нас уже не отмазаться и не отмыться. Так вышло, ночи слишком короткие, зато веревки длиннее, чем нам кажется.

Я смотрю на Миллисент, понимая, что упустил самое важное. Ее. Все мои нынешние друзья являются "интеллектуалами", они любят приводить тупые и плоские причины, вычитанные из книг или подслушанные у родителей, низвергая общество, а Милли просто живет в этом обществе, плывя по течению. Все они стоят на маниакальной пессимистической позиции критики общества и подводят под нее опостылевшую книжную, политическую или психоаналитическую базу. А Милли всегда была другой. И такой же остается. Она всегда была чем-то иным в моей жизни и я не помню, когда она, проплывающая по течению мимо, вдруг наткнулась на меня и я подхватил ее, увлекая дальше по более бурному течению за собой. Она - не мать, сыгравшая определяющую роль в моей судьбе, она - не слизеринские юноши-друзья, с кем я играл в покер, попивая огневиски, с кем, сидя в холодной гостиной, обсуждал Пожирателей Смерти и то, что готовит для нас война. Чувства к ней, как выдох, как в сотню раз перечитанная книга, как последний шаг, как капля, готовая сорваться, но замирающая в воздухе. Она всегда рядом и я привык к этому. Она не подруга, не сестра, не девушка и не возлюбленная, не лучшая и не близкая, она часть меня, как старые книги, как дым или затертые виниловые пластинки. Я всегда понимал ее лучше, чем кто-либо другой, как и она меня. Не считал простой и поверхностной. Напротив, когда Всадник Войны постучался в двери и мы вынуждены были открыть, я вдруг начал еще лучше понимать позицию Булстроуд. Но иного выхода не было, и она приняла меня измененного. Я не стал от нее скрывать того, что считаю Пожирателей Смерти и Темного Лорда победителями без официальной победы, я честно признался, что считаю эту сторону более выгодной, да и вообще, в то время открыто рассуждать о минусах этой организации было полнейшей глупостью, а после победы тоже самое было бы похоже на самоубийство. А главным аргументом было то, что я не могу подвести мать, которая желает, чтобы ее сын присягнул Лорду, тем самым, по ее мнению, обеспечив себе светлое будущее.
Собственно, в итоге так оно и оказалось. Мать была права. Моя присяга, как и в случае с моими друзьями, обеспечила нам после войны лучшую жизнь. Но так ли это на самом деле?

- Скоро нам либо заклеят рты, либо признают богами. И, поверь мне, Миллисент, я не знаю, что хуже. Я не знаю, что выбрать. Я не знаю, за кем идти. Я не вижу дороги, но вижу свет - стоит ли делать шаг ему на встречу? Кто знает, вдруг впереди пропасть. Да, Милли, я трус. Я боюсь смерти, оттого боюсь рисковать; я не верю в праведные и высшие цели, я умею верить только в сохранность собственной жизни и обеспечении для нее комфорта. Почему же тогда умереть не боятся те, кого мы называем отбросами, ворами магии, грязнокровками, кого убиваем, у кого отбираем магию? Почему они сейчас сидят в подполье, надеясь и веря, что вернут украденный нами нормальный мир? Почему они не боялись пасть, когда рвались в бой и даже когда умер Поттер? Они достойнее нас. Они тоже достойны жить в волшебном мире.

И я знаю, что это так. Наш мир изменился. Мир, в котором мы должны были стать королями, почти богами, оказался совсем другим. Я держу свои мысли при себе, и это вернее всего. Но Миллисент знает о том, что рвется из меня каждый день. И каждый день я думаю, и все больше сомневаюсь в нынешней сложившейся системе, которая вскоре всех нас закует в цепи. На уровне глубокого бессознательного я чувствую это, это желание присоединиться к оппозиции. Я говорю, смеясь, что обострился синдром скуки. Но так и есть. Когда у чистокровных и присягнувших Лорду все привилегии, не надо ни к чему стремиться, нет сильной конкуренции, ум, хитрость, талант уходит на второй план, на первом месте - кровь. Я, всю жизнь проживший в роскоши, имевшийся все, что хотел, надеялся когда-то курсе на пятом, что после школы хотя бы в карьере смогу бороться сам за свое место под солнцем, без помощи матушки и денег. В том, другом, довоенном мире, было... интереснее?   
Теперь у меня есть все. Я прохожу службу хит-визардом, не особо задумываясь, что ждет меня дальше, потому что для меня теперь фактически все двери открыты. Именно оттого все чаще появляются те мысли, за которые государство ныне отправляет на плаху. Я хотел выть, раздирая кожу, я видел вокруг себя свои хребты безумия, я понимал, что хочу по кругу, что запутался. Но проклятая жизнь не хотела оставлять меня в покое. Я знал, что так будет, но не знал, что так быстро - мать сообщила, что нашла мне прекрасную невесту. И ее выбор пал на Миллисент Булстроуд. Очередная неизбежность? Очередная трагедия жизни, вынужденная, которой тоже придется покориться, склонив голову? Я в тот день сильно напился, но к Милли не пошел - знал, что не смогу не рассказать, а надо было бы подготовить девушку к такому событию более ответственно. Я знал, как безнадежно и отчаянно она влюблена в другого, я знал, как больно ей будет принять факт нашей скорой помолвки. Но я вынужден был, я не должен был подводить мать и я сказал:
- Мы помолвлены, Миллисент.
И это было тем самым выстрелом, от которого птицы в небе разлетаются брызгами.
А тем временем, на фоне восходящего солнца я начинаю понимать, что не один я среди чистокровных думаю о предательстве.

"Что же такое жизнь после войны? Жизнь, которую ты и до этого провел в темноте с завязанным глазами, ибо знал, что за тебя твою судьбу уже давно решили традиции чистокровия? Жизнь после войны - это осень, бесконечная осень, которая поглощает тебя и душит безмолвным отчаяньем. Осень - это ночные кошмары, наполненным изумрудным цветом - цветом смерти и всполохами огня, осень - это виски и бар на этаж ниже съемной квартиры, где появляешься, когда перестаешь выносить стены родного поместья, несколько лестничных пролетов и разбитые ступеньки. Осень - размытый на фоне свинцового неба желто-рыжий аквамарин. Колючий холод и мосты, режущие горизонт ржавыми ножницами. Серый цвет неба и шляп, грозовых туч перед дождем. Осень - краска, сыплющаяся с картин. Осень - это воспоминания о горе, боли, стыде и одиночестве. Осень - это мысли о пустоте и пустыне, осень - это солнце в висок.
Больше нет ни великой войны, ни великой депрессии. Ничего больше нет. Мир тонет. И никто не крикнет sos. Количество мостов стало мешать нам сжигать мосты"

III  Ш А Г.  П С И Х О Л О Г И Ч Е С К И Й  П О Р Т Р Е Т О с т а в а й с я  с о б о й  —  м и р  б о г о т в о р и т  о р и г и н а л ы.

✘ Положительные черты характера
Умен, трудолюбив, сообразителен, спокоен, флегматичен, начитан, имеет прекрасно отточенные манеры, умеет производить хорошее впечатление и расположить к себе почти любого человека, тонкий психолог;
✘ Негативные черты характера
Труслив, слаб, привык носить "маски", не верит в способность любить и боится этого чувства, расчетлив, хитер, коварен, в какой-то степени наглый и ехидный, хладнокровный;
✘ Специфические особенности
Когда-то в детстве был познакомлен одним из отчимов с маггловской культурой, конкретно - с литературой. С тех пор имеет глубокую привязанность к книгам не магического происхождения и с усмешкой отмечает, что "оплакивал этого мужчину почти искренне". Приучил к этому Миллисент, за что чувствует свою ответственность - если кто-то узнает, это обоих поставит под удар. Поэтому данный секрет они тщательно оберегают.
Пристрастен к табаку, любит трубки и сигары. Практически каждый день выпивает бутылку огневиски или коньяка - своеобразный ритуал.
Превратил фамильное поместье в "музей", в котором коллекционируются и хранятся различные произведения искусства - картины, скульптуры, ювелирные изделия, музыкальные инструменты, посуда, разрешенные артефакты и антиквариат. Имеет одну из самых обширных библиотек среди представителей аристократии.
✘ Описание характера
Любовь делает нас слабыми, Блейз. Любви не существует. На жизнь имеет право лишь расчет. Помни об этом. И даже если дело не будет касаться твоей собственной выгоды, выбирай другие слова для описаний своих чувств и избегай привязанности. Либо используешь ты, либо используют тебя. Так говорила матушка. И я повторяю ее слова до сих пор, не зная даже, где ее мысли, а где начинаются мои. Эти границы стерлись, на их месте выросли другие, я знаю лишь одно - Моник права. Непозволительная роскошь разрешать себе чувствовать, а главное, любить - ведь сколько стран, миров, людей, судеб разрушено из-за любви? Такие люди, как я, боятся этого чувства. Они прячут свои эмоции за деланным хладнокровием и вынужденным равнодушием, наигранной наглостью, остроумием и язвительностью речей с претензией на интеллектуальность. Я и сам так поступаю. Некоторые, как Миллисент, способны читать истинность чувств без слов, остальные же в моем кругу поступают также, как и я, и мы сливаемся в этом безумном маскараде, в пьесе лживых ролей. Возможно, следуя заветам матери, мое бессознательное больше всего боится, что когда-то на поверхности кристально-голубой глади северных морей внутри меня всплывет "любовь". Оттого я воспитывал в себе сдержанность. Я боготворю мать, плоть моя желает женщин, что проходили сквозь мою жизнь и меня, я уважаю своих друзей, я благодарен Миллисент за понимание. Но все это - не чувства и не привязанность, я постоянно твержу себе, что ни от кого независим и любого человека смогу из себя отпустить, ведь зависимость - равно слабость, но все же прекрасно понимаю: кто утверждает подобным образом, на самом деле крепко к кому-то привязан. На деле - я трус и слабак, и я могу признаться себе в этом, но и это не делает мне чести. Все мы чего-то боимся, все мы лжем себе, и я лгу, не веря и опасаясь любви, страшась того, что и сам, возможно, способен на любовь и смогу полюбить. Только кто из нас способен себе в этом признаться до конца и полностью? Мы скрываем себя настоящих от самих себя.
Я с рождения обладал гибким и цепким умом, который развивал в большей степени сам. Моник, впрочем, также воспитывала во мне честолюбие, коварство, хитрость, расчетливость, сообразительность, смекалку. По ее мнению, без этих качеств не проживешь и я согласен с матерью. Однако ум мой и восприятие мира свободно от предрассудков, правил, рамок, предубеждений. Я мыслю здраво, широко и свободно, во всех направлениях, в моей голове идет постоянная и непрерывная работа мозга, я склонен к психоанализу, я в принципе всегда анализирую то или иное событие. Оттого я, наверное, и до войны думал о минусах обоих сторон, и после ищу доводы и причины того, почему меня не устраивает сложившаяся система, чем хуже нас предатели и прочее в подобном духе. Но в нашем обществе принято мыслить штампами, умение принимать хотя бы мысленно другие стороны тоже самое, что добровольная смерть, поэтому я всегда учился следить за своим языком.
Я знаю свои сильные стороны. Силу своего ума, своей харизма, обаяния и притягательности, того самого мистического дара притяжения, что мне достался от матери и что привлекает не только дам, но и необходимых людей. Я лидер, который не хочет им быть и не будет из-за душевной слабости. Лидер обязан быть силен внутренне, не только внешне. Поэтому я всегда довольствовался позициями "около", имея чувство собственного достоинства и гордости, имея свое мнение и позицию, чтобы не идти за кем-то вслепую; хотя все мы, так или иначе, подчинились темной метке и безумному полукровки. Не скрою того, что самовлюбленный и эгоистичен, но это здоровый эгоизм и здоровая любовь к себе. Я привык считать, что не избалован и не тщеславен, но иногда и эти качества проскальзывают, выражаясь в высокомерии и надменность. Но это только потому, что я знаю цену себе.   
Я очень тонкий психолог. Хорошо понимаю и читаю людей, могу предугадать их мысли, планы, действия, их цели и мечты. При этом друзья часто называют меня философом и свободным художником. Пожалуй, по причине любви к искусству и интеллектуальным лоском, который я сам для себя создал.
Я знаю, что во мне нет жестокости, злости, какой-то особой черноты, присущей Пожирателям Смерти. Я не хочу убивать, я не умею убивать, я не вижу смысла пачкать руки - которые уже и без того в крови - если можно все решить хитростью. На деле я - отрицательное явление, обыкновенный человек, сгнивший изнутри, опустившийся на скалистое, черное дно самого себя. Трусливый, слабый, признающий это, боящийся своих искренних чувств к близким людям. Но именно я позволяю себе думать о бунте, именно я поддерживаю своих друзей в этом. Именно я ищу пути для того, чтобы выразить томящиеся внутри меня мысли, заключенное в голове с мигающим красным словом "против". Лекарство от трусости? Такой сюжет уже был в одной детской сказки. Странно, когда труслив лев, но совсем привычно, когда труслива змея.

IV  Ш А Г.  Л И Ч Н Ы Е  Д А Н Н Ы Е В  к а ж д о й  к р у п н о й  л и ч н о с т и  е с т ь  ч т о - т о  м е л к и м  ш р и ф т о м.

✘ Основной профиль
Блейз Забини;
✘ Связь с Вами

✘ Пробный пост